Солженицын и генеральные прокуроры

Автор: Александр Звягинцев.

В 1970 году Александру Исаевичу Солженицыну была присуждена Нобелевская премия «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы». Это решение нобелевский комитет принял после написания Солженицыным художественных произведений, в которых он достаточно жестко по тем временам повествовал об истории создания исправительно-трудовых лагерей в СССР и репрессиях.

Вопрос о «наказании» писателя витал во властных кабинетах и коридорах. Не могли только решить, как лучше это сделать: то ли выдворить из страны, то ли привлечь к уголовной ответственности. Но избавиться от писателя Советская власть решила твердо. Основные роли отвели Комитету государственной безопасности и Прокуратуре СССР.

После присуждения Солженицыну Нобелевской премии в области литературы был подготовлен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР «О выдворении А.И. Солженицына из пределов СССР и лишении его советского гражданства». Тогда же Генеральный прокурор СССР Р.А. Руденко и Председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов направили в Секретариат ЦК КПСС довольно любопытную записку, в которой они излагали свое видение «проблемы Солженицына». Они писали:

«Проживание Солженицына в стране после вручения ему Нобелевской премии укрепит его позиции и позволит активнее пропагандировать свои взгляды… Выдворение Солженицына из Советского Союза лишит его этой позиции — позиции внутреннего эмигранта и всех прочих преимуществ, связанных с этим… Сам же акт выдворения вызовет кратковременную антисоветскую кампанию за рубежом с участием некоторых органов коммунистической прессы… Взвесив все обстоятельства, считали бы целесообразным решить вопрос о выдворении Солженицына из пределов Советского государства».

Интересно, что совершенно иную позицию занял тогда в этом вопросе человек, близко стоявший к Генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И. Брежневу, министр внутренних дел СССР Н.А. Щёлоков, который считал, что Солженицыну нужно дать немедленно квартиру, прописку и вообще проявить к нему внимание. «За Солженицына надо бороться, а не выбрасывать его, — писал он. — В данном случае надо не публично казнить врагов, а душить их в объятиях».

Однако ни одна из точек зрения тогда не возобладала. Солженицына не выдворили из страны и не «задушили в объятиях». Вопрос Солженицына ни на один день не оставался закрытым. В последующем он обсуждался даже на заседаниях Политбюро ЦК КПСС, где после долгих дебатов в январе 1974 года все же было принято решение предоставить Председателю КГБ СССР Андропову «разрубить гордиев узел». Политбюро приняло специальное постановление «О мерах по пресечению антисоветской деятельности Солженицына А.И.». Проведение «карательной операции» было поручено Андропову и Руденко. Они должны были определить всю последующую процедуру…

О том, как все это происходило, Солженицын подробно описал в своих автобиографических книгах. Но о некоторых интересных деталях и нюансах поведал незадолго до своей смерти бывший старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Ю.А. Зверев. Он вспоминал, как Руденко пригласил его к себе и, передав ему книгу Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», а также подборку «отзывов прессы» (я читал это дело, и там были не только «отзывы прессы», о которых говорил Зверев, но и «возмущенные письмах» трудовых коллективов) на нее, поручил «изучить на предмет решения вопроса о возбуждении уголовного дела»…

«Я изучил и доложил, что в книге, — утверждал Ю.А. Зверев, — содержится огромный материал, причем наряду с суждениями и выводами автора там огромный массив фактов, которые либо соответствуют действительности, либо ложны… Я и сейчас думаю, что не все отдельные факты абсолютно точны. Это теперь мы все так много знаем о том периоде. А тогда — только слухи… Было очень страшно верить…

Но я был обязан выяснить, соответствует ли изложенный материал действительности, или это вымысел, клевета. Я и запросил компетентные инстанции, могут ли они опровергнуть приведенные автором факты. Инстанции ответили, что опровергнуть массив фактов возможности нет.

И тогда я получил указание возбудить уголовное дело и допросить Солженицына. Допросить не удалось: несмотря на неоднократные вызовы, он в прокуратуру не являлся.

Руденко предписал доставить его приводом. Я вынес постановление о приводе Солженицына и отправился за ним лично, благо он жил на улице Горького, неподалеку от Прокуратуры СССР (это был февраль 1974 года. — Авт.).

…Дело Солженицына только формально вел я. Все мои действия, через Генерального прокурора, направлялись политическим руководством. И доставить Солженицына мне предписали не в здание прокуратуры, в мой кабинет, а в Лефортовский следственный изолятор КГБ СССР…

Солженицын действительно ожидал ареста, и у него все было готово. Он быстро оделся и все заранее приготовленные вещи, уже, видимо, ему послужившие в лагере, сложил в мешок с нашитым полотнищем шведского флага. Я попросил его вывернуть мешок флагом внутрь, что он и сделал без возражений.

К моменту нашего приезда в Лефортово было уже найдено политическое решение, которое и определило дальнейшие действия руководства Прокуратуры СССР. Решение это состояло в том, что Солженицын должен быть лишен советского гражданства и выдворен из СССР…

Конечно, судьбу Солженицына решали не на Пушкинской! Но полагаю, что Руденко, опытный и изобретательный юрист, нашел такую форму, которая могла бы придать если не видимость законности, то, по крайней мере, видимость здравого смысла тому, что произошло. Мне предписали возбудить в отношении Солженицына уголовное дело по обвинению не в антисоветской агитации и пропаганде, а по обвинению в измене Родине…

Здесь-то, как я думаю, и обнаруживается „юридический вклад“ Руденко. Ведь доказать, что Солженицын в „Архипелаге ГУЛАГ“ оклеветал Советскую власть, было невозможно даже в то время. А задача состояла в том, чтобы его из СССР удалить. Как? Обвинив Солженицына в более тяжком преступлении — измене Родине, Прокуратура парадоксальным образом смягчила ситуацию. Политическая власть, вмешавшись и лишив Солженицына гражданства, снимала все юридические проблемы, ибо не может изменить Родине человек, не являющийся более ее гражданином. Стало быть, уголовное дело автоматически прекращается… Все это решали, конечно, не я и, думаю, не Руденко, но именно он, по-моему, мог подсказать этот вариант».

В похожем ключе Руденко пришлось заниматься и «проблемой» Сахарова. Проблему «решили», выслав в январе 1980 года академика в город Горький.

Что же касается дела Солженицына, то в 1991 году последним Генеральным прокурором СССР Николаем Семеновичем Трубиным были изменены основания прекращения уголовного дела в отношении него. На сей раз дело прекращалось в отношении Солженицына в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. Об этом незамедлительно была направлена телеграмма в США, штат Вермонт, город Кавендиш, где жил в то время Солженицын, с принесением ему извинения за неправомерные действия. Ведь в 1974 году дело в отношении него было прекращено по нереабилитирующим основаниям.

Однако эту телеграмму, которую мне довелось готовить (был я тогда старшим помощником Генерального прокурора СССР), увы, Солженицыну в городе Кавендише (штата Вермонт, США) не вручили. Сославшись на то, что в ней не указан номер дома, в котором вот уже много лет жил писатель. Телеграмму нам вернули. Тогда я предложил Николаю Семёновичу сделать заявление для средств массовой информации о реабилитации Солженицына. Трубин согласился. Подготовив сообщение под рубрикой «В Прокуратуре Союза ССР», я отправился к главному редактору программы «Время» Ольвару Варламовичу Какучая, с которым у меня сложились довольно дружеские и ответственно-доверительные отношения. Выслушав мой рассказ и прочитав подготовленное мной сообщение, Ольвар Варламович достаточно оперативно решил этот вопрос. В тот же день в программе «Время» прозвучало известие о реабилитации Солженицына. Вскоре весь мир увидел на экране и самого писателя, радующегося этому известию.

Повторная телеграмма, отправленная мной адресату, уже не вернулась. Как потом мне говорил Солженицын, телеграмму ему местные американские власти все же вручили, но впервые о своей реабилитации он узнал из средств массовой информации…

Участники событий и другие указанные лица:

• Андропов Юрий Владимирович, советский государственный и политический деятель, руководитель СССР, генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР;
• Брежнев Леонид Ильич, советский государственный, политический и партийный деятель, участник Великой Отечественной войны, занимал высшую руководящую должность в КПСС и СССР в течение 18 лет, четырежды Герой Советского Союза;
• Звягинцев Александр Григорьевич, советский и российский общественный деятель, Секретарь союза писателей РФ, правовед, писатель, историк, драматург и киносценарист, автор, автор книг и фильмов по Нюрнбергскому процессу;
• Руденко Роман Андреевич, действительный государственный советник юстиции, Генпрокурор СССР, член особой тройки НКВД, участник массовых репрессий, главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе, возглавлял следственную группу по делу Л. Берии;
• Солженицын Александр Исаевич, русский писатель, общественный деятель, советский диссидент, лауреат Нобелевской премии по литературе, Государственной премии РФ, академик РАН, участник Великой Отечественной войны;
• Щёлоков Николай Анисимович, советский государственный деятель, министр внутренних дел СССР.